Толдойс Рассказывает: Рав Исроэль Зельман
Весь огромный исторический путь мы прошли, не выпуская из рук Лучшего из Путеводителей, - мудрые люди говорят, что именно поэтому и прошли. Многочисленные перемены декораций, мутный поток событий, обстоятельств, эпох для нас - как движение облаков по неизменной синеве - понимается совершенно иначе благодаря вечному фону, "постоянной мизансцене", которую представляет путеводитель. Каждый поворот ветхой телеги исполнен великого смысла, ибо воспринимается в контексте древних пророчеств. Поэтому, именно в ходе нынешних драматических перипетий, воистину судьбоносным показался недавно заданный вопрос: "Кто же нам всё-таки ближе - запад или восток?" Сопоставление двух гигантских "стенок", неудержимо надвигающихся друг на друга, двух сторон "великого противостояния", снабжённых символическими названиями (по издавна занимаемым ими сторонам света), - это, бесспорно, лейтмотив окружающего мира. Дело за малым: нужно правильно присоединить эту "мелодию" к неизменному, совершенному звучанию Б-жественной Мудрости. Эсав (косматый братец праотца Яакова), он же - традиционный символ и прародитель европейских народов, он же - "западный человек", он же - неутомимый двигатель и строитель цивилизации - ближе для нас, если исходить из родственных связей и современной ситуации. Глава "Толдот" начинается со слов "вот порождения Ицхака" (Раши пишет, что имеются в виду описанные далее Яаков и Эсав), и, как объясняет рабейну Яаков бен Ашер ("Баал атурим"), эти слова призваны принизить значение "порождений Ишмаэля", приведённых в конце предыдущей главы. "Западный человек" нам "роднее", всё-таки "общие" - и отец Ицхак, и дед Авраам. А тут ещё - сравнительная терпимость, которая показывается по отношению к нашему существованию - целых уже полвека как они нас не громят и не душат, словом - текущие события тоже подталкивают к выводу, что Эсав нам "милее". Ныне здравствующий в Нью-Йорке большой знаток Святой Торы раби Моше Вольфсон (да продлит Вс-вышний дни мудреца) доказывает, что духовное зло, приходящее "с левой стороны", от Эсава, ещё как-то исправимо, в отличие от дурных влияний, распространяемых противоположной стороной. Ишмаэль (брат - по отцу - праотца Ицхака), он же - традиционный символ и прародитель арабов, он же - "восточный человек", он же - несгибаемый поборник самых строгих традиций - ближе для нас, если исходить из истории жизни основателя и религиозных постулатов. Из отрывка главы "Хаей Сара", рассказывающего о похоронах Авраама, следует, что Ишмаэль в старости раскаялся во всех былых молодецких безобразиях и даже умудрился "умереть праведником" (как объясняется в конце той же главы). Дошло до того, что в талмудические времена имя "Ишмаэль" присваивалось еврейским младенцам наравне с прочими прекрасными именами (так звали, например, самого святого первосвященника (!) Второго Храма), в то время как про слово "Эсав" ничего, кроме фразы "имя злодеев сгниёт" не говорится. Кроме того, "дела духовные" тоже обстоят "на востоке" несравненно лучше (по нашему мнению), чем "на западе". Общеизвестно, что сформировавшаяся на аравийском полуострове концепция вполне учитывает самое для нас дорогое - идею монотеизма, в то время как в противоположном полушарии эта первооснова, мягко говоря, сильно усложнена. Ныне здравствующий в Йерушалаиме большой знаток Святой Торы рабейну Моше Шапиро (да продлит Вс-вышний дни мудреца) доказывает, что духовный вред, приносимый "с правой стороны", от Ишмаэля, хоть и с трудом, но все-таки "терпим", в отличие от того, что "приходит" с противоположного края. Сегодня, в порядке исключения (надо же когда-нибудь отдыхать от плавания против течения), будет изложен аргумент, который не вступит в конфликт с нынешней общенародной истерической предвзятостью. Примерно в середине огромного комментария в книге "Диврей Йоэль", в котором автор (аРав аКодойш ми-Сатмар) отвечает сразу на девятнадцать (!) труднейших вопросов о нашей главе, находится искомое рассуждение. Речь там, вообще говоря, идёт о другом не менее известном и важном противостоянии - Яакова и Эсава. Мидраш Раба развивает заявленную в начале главы тему тяжёлой беременности праматери Ривки. Необыкновенные эмбрионы двух сыновей Ицхака, вместо того, чтобы набирать вес в спокойном и свободном плавании, как все нормальные плоды, "выясняли отношения". Ещё в утробе Ривки начался "делёж сфер влияния": эмбрионы родоначальников культур "делили миры" (ни больше, ни меньше). В итоге мероприятия, до предела усложнившего беременность несчастной праведницы, "Эсав взял в свою долю этот мир, а Яаков - мир грядущий" (в другом месте рав Йоэль разбирается, почему вообще евреям разрешается существовать в "этом мире", если он "принадлежит" потомкам Эсава). Далее следует понятный вопрос: как это возможно - "распределять" миры, которые никому, кроме Вс-вышнего, не принадлежат; что вообще означает этот отрывок из Мидраша? Объяснив, что братья делили, конечно же, не весь, так сказать, универсум, а только - ту его часть, которой владел Ицхак (то есть - делили, проще говоря, наследство, в котором старшего привлекала "обычная, нормальная составляющая", а младший вцепился во всякие "высоко духовные абстракции"), рав Йоэль переходит к следующему небезызвестному парадоксу. Яаков (отец "двенадцати колен"), он же - Исроэль, он же - прародитель и символ еврейского народа, он же - "избранный из праотцов" - приходит вместо приглашённого брата к отцу и заявляет: "Я Эсав, первенец твой" и - "перехватывает" родительское благословение. Все оправдания типа "Яаков сказал одно, а имел в виду другое" мало успокаивают, ибо, как разъясняет Сатмарский Ребе, ссылаясь на талмудический трактат "Швуот", запрещено даже молча (!) вводить в заблуждение людей (классический пример - еврей приходит к еврею и говорит: у меня только один свидетель, а нужно два; пойдём, постоишь рядом с моим свидетелем в суде, тебе даже ничего говорить не придётся... ) Отправной точкой становится широко известный отрывок из Мидраша, утверждающий, что слово хазир (свинья) не случайно происходит от корня "хазар" (что означает "вернулся"): в будущем (тороплюсь отметить - оно ещё не настало) свинье предстоит "очиститься", то есть - превратиться в кошерное животное. И ещё написано в Мидраше, что "свинья" очень часто - иносказание: хазир - это Эдом (он же - Эсав), а называется он так потому, что "в будущем вернёт (слово того же корня) корону хозяевам её". То есть, в мессианские времена поучаствует во всеобщем признании власти Единого Создателя, что и подтверждается цитатой из пророка Овадьи. Рав Йоэль поясняет, что приведённое место сообщает о "грядущем изменении Эсава, о его присоединении к святости". Отсюда, оказывается, прямая дорога к объяснению многих загадок поведения Ицхака из нашей главы: потому стареющий праотец и хотел благословить Эсава, что видел перед собой будущий "исправленный образ" своего первенца (таково, вообще, свойство одарённого предвидением святого человека: принимать ближних за праведников - в силу их потенциальных, ещё не проявившихся замечательных качеств). Характеризуя "самый момент" благословения, рав Йоэль продолжает в духе предыдущего: вся процедура от начала до конца была "подстроена и разыграна" по Высочайшей Инициативе. Подобно еврейским священникам (коаним), которые поднимаются на духан для благословения, тянут руки, а благословляет, на самом деле, Вс-вышний, праотец Ицхак только "передавал" (как громкоговоритель) "напутствия" Святого, благословен Он. И это - ответ на старинное недоумение раби Авраама бен Эзры и Абарбанеля: как, мол, брахот помогли Яакову, если в момент их произнесения папа имел в виду Эсава (обычно же судится по намерению)? Оказывается, если учесть, "откуда всё исходило", мнение Ицхака в данной ситуации решающего значения не имело. Кроме того, из вышесказанного очевидно следует, что "трагикомедия с переодеванием" была, как и остальное, неотъемлемой частью Высочайшего Плана. Устроено было так, что благословение получали как бы оба брата, этакий, по утверждению Ицхака, гибрид "рук старшего" и "голоса младшего". Действительно, и одежда принадлежала Эсаву, и такая огромная сила, как восприятие праотца Ицхака, тоже "убедилась", что в комнате именно Эсав, ну и конечно, нельзя не признать, что Яаков тоже там присутствовал. Разбираясь в том, что же означает описанное "смешение братьев", невольно приходишь (вместе с рав Йоэлем) к напрашивающемуся выводу: как оно кажется, так оно и было. В момент благословений, большая часть которых - о грядущих мессианских временах, Вс-вышний присоединил к Яакову тот будущий "очищенный" образ Эсава, который когда-нибудь (возможно, уже совсем скоро) вольётся-таки в ряды сторонников изначальной, истинной святости. В качестве патетического финального аккорда, остаётся только вложить в уста этой "комбинированной личности из будущего" слова Торы "я - Эсав первенец твой". Странное "раздвоение", которое разъясняет Раши ("я" - отдельно, "Эсав, первенец твой" - отдельно) получает поразительное разъяснение - первое определение говорит о Яакове, второе - о "настоящем", исправленном Эсаве. Это - не только замечательный комментарий Сатмарского Ребе к недельной главе. Это - доказательство большей "близости к нам" Эсава и - если учитывать мидраш о "мессианской передаче короны" - пророчество о его победе в надвигающемся противостоянии (раз именно он "вернёт корону", значит, он и "останется" в конце, то есть, будет победителем). Правда, умиляться "торжеству цивилизации над мракобесием", пожалуй, рановато: так как имеются похожие пророчества и о победе другой стороны, возможен любой исход-