Бешалах Рассказывает: Рав Исроэль Зельман
Как потом не раз случалось в истории, благодаря, несомненно, положительному факту освобождения, проблемы и неприятности не только не завершились, но, как показалось некоторым из освобождённых, начались. Погоня, спешно организованная фараоном, периодическое отсутствие воды и еды, нападение Амалека - с одной стороны, рассечение Красного Моря, потопление Египтян, собирание золота, выброшенного на берег, и выпадание "мучных осадков" с другой стороны, - все эти события ознаменовали начало новой жизни и произошли всего за полтора месяца. То, что случилось с народом (и вокруг него) за эти несколько остановок не прямого пути к пустыне Синай, к дарованию Торы, это - бесценный материал для понимания грядущего Откровения, для проникновения в тайну великого события - "официального" дня рождения еврейского народа. При изучении, в каждой фразе главы обнаруживаются важные содержательные подробности. Как показывает, в частности, рав Йоэль Тейтельбойм (Сатмарский Ребе), даже первые слова (вроде бы понятные и простые - "И было, при отсылании народа фараоном, не повёл Б-г дорогой земли Плиштим" и т.д.) открывают неожиданные детали. Зачем ещё раз написано про "отсылание фараоном народа"? О ком и о чём речь? Оказывается, здесь сказано о "худшей части" вышедших, так называемом "смешении великом" ("эрев рав"). Эти люди, как сказано в предыдущей главе, "поднялись" из Египта вместе с евреями. И, поскольку, когда говорится о не лучшем поведении евреев или о не лучших представителях народа, употребляется слово "а-ам" (то есть, некий определённый народ - если "хвалят", то называют "сыны Израиля" или, хотя бы, "народ Израиля" - с упоминанием праотца), употребление этого короткого и неприятного определения в начале главы (когда речь идёт об "отсылании фараоном") показывает, что именно фараон был инициатором внедрения в "ряды отъезжающих в Израиль" целой толпы агентурных работников разного калибра. Замечательно, что царь египетский нашёл возможность и время заняться этим тонким хлопотным делом, несмотря ни на какие катастрофические события: ни тьма египетская, ни казнь первенцев не помешали подготовке, инструктажу и проведению операции. Именно эти люди, действовавшие среди евреев по чёткой, изначально данной программе, патетически обратятся к попутчикам после - тоже планового - изготовления золотого тельца: "Вот боги твои, Израиль, которые подняли тебя из земли египетской". Таким же образом разъясняется и знаменитое "вступление" к песне, которую "исполнил" Моше после чуда рассечения Красного Моря. Сначала написано, что "увидел Исроэль Руку Великую", а потом - что "убоялся народ ("а-ам") Вс-вышнего, и поверили в Б-га и в раба его Моше". Для "лучшей части" великое чудо явилось наглядным подтверждением того, что уже знали, во что уже верили евреи; тогда как для "нелучшей части" демонстративное нарушение законов природы стало причиной, во-первых, страха, а во-вторых, веры (поэтому, когда страх прошёл, вера тоже прекратила тормозить подрывную деятельность). Если же учесть, что (как это объяснено в книге "Зоар") амалекитяне - обязательная, незаменимая, центральная часть "смешения великого", получается, что и нападение Амалека, описанное в Торе перед самым Синайским Откровением, тоже выглядит (на фоне информации о "посылании", точнее - "засылании" фараоном специального "народа") в совершенно новом свете. Представители извечно враждующего с нами Амалека (этого непотопляемого флагмана мирового антисемитизма) были среди евреев с самого начала, со времени Исхода. Насколько можно понять, они, как и все остальные "члены смешения", героически совершили над собой все требуемые для перехода в еврейство акты вандализма (как процесс ритуального убоя пасхальной жертвы, запрещаемый в большинстве современных цивилизованных стран, так и предшествовавшее оному обрезание человеческой крайней плоти). Сказочно обогатившийся обрезанными ("кошерными") амалеками еврейский народ подвергался (как раз благодаря присутствию замаскированного до полной неузнаваемости врага) страшной опасности. Дело в том, что в русле сказанного разрешается ещё один немаловажный вопрос, касающийся первого столкновения с амалекитянами: почему враги выбрали именно этот момент для нападения? Почему появились именно в Рефидиме, на расстоянии одного "марш-броска" до горы Синай? Оказывается, благодаря неустанному радению "затесавшихся", именно в этот момент (как прямо указано в Торе) "евреи сомневались - есть среди них Вс-вышний или нет". Не понятные сомнения, если учесть все чудеса - от упомянутого рассечения моря до мана, выпадавшего каждое утро, в прямом смысле, как снег на голову. Однако, несмотря на все очевидные подтверждения, в евреях всё-таки удалось что-то "заронить". Проблема была, как следует из объяснений "Кли Якар" на главу "Хукас", в том, что описанное в Торе "чудо извлечения воды из скалы" с целью напоить жаждущих евреев Моше проделал с помощью посоха. Того самого, который "принимал участие" в казнях египетских. И, несмотря на действительно очень большой эффект (вода "пошла", воды всем хватило), удалось изобрести следующее "вполне правомочное" сомнение. Откуда такая уверенность, что все и вправду замечательные чудесные явления, происходящие на ваших глазах, делает именно Б-г посредством Моше? Почему бы не предположить, что это Моше необыкновенно удачно "размахивает палкой" (у человека - талант, такого чародея, как ваш Моше, действительно больше нигде не сыщешь, но при чём же здесь Творец Мироздания?). Во время того, как данное "любопытное предположение" рассматривалось (что, как водится, сопровождалось ссорами, разбродом и шатанием), нагрянули амалекитяне: отталкиваясь от вышесказанного, понимаем, каким образом так "совпало", что погромщики появились как раз в кульминации сомнений и моральной несобранности (воистину, главные стратегические мероприятия проводятся именно "в тылу врага"). Ещё два аспекта, связанных с появлением амалекитян именно в Рефидиме, расширяют представление о страшнейших наших врагах - как в историческую, так и в мистическую сторону. Во-первых, следует объяснить, почему враг "дотянул" до того как еврейский народ так обильно расплодился и размножился - можно ведь было напасть на семьдесят человек (детей и внуков Яакова) ещё до прихода в Египет. Как разъясняется в комментариях к Мидрашу, нерасторопность противника была связана с его опасениями. Праотцу Аврааму (во время знаменитого "Завета между частями") было предначертано, что "потомство его будет четыреста лет угнетаться в чужой земле". По всему было понятно, что этот "долг" будет отдавать семья Яакова. Если бы по дороге в изгнание Амалек напал на эту семью, и она, не дай Б-г, не добралась бы до Египта, "долг" пришлось бы отдавать потомкам Эсава (то есть, весьма вероятно было бы, по логичному умозаключению амалекитян, происходивших как раз от Эсава, что, в результате гибели семейства из семидесяти человек, в изгнании пришлось бы мучится тем, кто их погубил). Поэтому, нападение было отложено до окончания "отбывания срока". А во-вторых, первые военные действия против Амалека совпали с последней стоянкой перед Дарованием Торы более чем неспроста. Объяснение этого факта связано с тем, что написано в комментариях "Тойсфойс Йом Тойв" на первую главу талмудического трактата Йома. Там раскрывается смысл известного утверждения о том, что в Йом Кипур с первосвященником Храма в Йерушалаиме никогда не происходило никаких "ритуально нечистых случайностей". В Талмуде почему-то написано, что это было "одно из чудес". Почему такое вполне естественное положение дел, интересуется "Тойсфойс Йом Тойв", считается чудом? И разъясняет, что, поскольку во времена Храма важнейшая часть службы в Йом Кипур выпадала на долю первосвященника, и прощение грехов фактически зависело от него, силы зла с особенным, ни с чем несравнимым рвением подталкивали первосвященника к всяческим нарушениям (к примеру - нескромным помыслам, от которых бывает упомянутая "ритуальная нечистота"). Поэтому (именно из-за указанного "пристального внимания" зла) то, что ничего плохого не случалось, иначе как чудом не назовёшь. То же (и даже гораздо большее) "пристальное внимание" обнаруживается и перед величайшим событием - Синайским Откровением. Амалек нападает опаснее всего, страшнее всего тогда, когда можно помешать чему-то важному, чему-то великому. Причём - нападает со всех сторон: и снаружи, и изнутри.